Повелитель Человечества - Страница 111

К оглавлению

111

Энергия полностью отключилась, погрузив Имперскую Темницу во тьму.


Одинокая, но с демоном, жаждущим пожрать её изнутри, безмолвная, но с жестоко воющим в голове пленённым зверем, золотая фигура бежала по туманным проходам древней паутины, покинув прерванное Объединение Механикум.

Эпилог
ПУСТЫНЯ

Солнце было молотом, а пустыня – опалённой наковальней. Это был мир, измученный драконьим зноем кипящего жара, где ветер неспешно разносил разгневанный вой над морем дюн. Бесплотное небо не предлагало тени. Безжизненный пейзаж не предлагал надежду на прохладу.

Одинокий путник шёл по этому царству, его ботинки шаркали по рассыпчатому песку, а плащ слегка колыхался в щелочных порывах. Он брёл вперёд, оставляя следы, отмечавшие его путь по безликому пространству. Он ни разу не оглянулся. Не на что было смотреть, даже если бы он сделал это.

Путешествие привело его к краю глубокой расселины, расколотому участку кожи планеты, где тектоника мира некогда разверзлась после воющего перемалывающего шума. Путник спускался по скале ущелья, пока солнце продолжало нести бессменную вахту высоко в небесах.

К счастью достаточно скоро он оказался в царстве тени, куда не заглядывало солнце.

В ущелье покоились сломанные кости мёртвого города. Стояла невероятная тишина, лишённая опустошающего пыльного ветра, и только звуки шагов путешественника отзывались эхом. Он осторожно миновал это место траурной памяти, стараясь не касаться пепельных пятен, в которые превратились убегающие жители.

Он проходил по изъеденным временем кафедральным соборам забытым богам, по обрушившимся от пожаров дворцам, где когда-то процветали династии королей и королев, заявлявшие права на целые миры. Он шёл без всякой цели, не оглядываясь на то, что скрывалось в заброшенных тенях.

Наконец в глубочайших неосвещённых пределах этой погибшей цивилизации путник остановился. Он стоял в пещере в нескольких днях пути от поверхности, где каменные стены показывали очень мало следов некогда процветавшей здесь культуры.

Не отсюда те древние монархи управляли своим королевством, но это было главным сосредоточием власти, позволявшей им править.

Прогрохотал гром. В недели пути отсюда высоко над пустыней бушевал шторм. Пыль посыпалась с потолка пещеры, выбивая тихие мелодии осквернения на неисправных машинах.

Путник повернулся во мраке, подняв люминесцентную сферу рукой в перчатке из ткани.

– Привет, Диоклетиан, – сказал он.

Воин стоял в темноте, спокойно сжимая копьё. Он был без шлема, вдыхая земляной запах миллиона воспоминаний.

– Мой сеньор, – сказал он. Каким-то образом голос прозвучал выстрелом в пустоте, нарушив молчание, которое не нарушил Император. Существа зашевелились в тенях, уползая подальше от оскверняющего звука речи.

Император шагал среди безмолвных машин – песок поразил всё даже здесь – и вёл рукой в перчатке вдоль почерневшего от огня металла.

– Сир? Что происходит? Почему я здесь?

– Ты узнаёшь это оборудование?

Диоклетиан позволил взгляду блуждать по обломкам в пещере:

– Нет, мой сеньор.

Император продолжил идти, двигаясь от устройства к устройству, как человек мог бы бродить по коридорам библиариума. Гром, который не должен быть слышен так глубоко под землёй, загрохотал громче, чем прежде.

– В Культе Механикум среди Объединителей есть те, кто считает, что я нашёл главную часть Золотого Трона здесь под песками Терры. Как они полагали реликвию Тёмной Эры Технологий.

Диоклетиан не знал, что ответить. Он был свидетелем неисчислимых часов планирования и создания Золотого Трона. И всё же, как он только что сказал, он ничего не узнал здесь. Он не знал, являлось ли это следствием недостаточного понимания процесса строительства Трона из этого оборудования, или причина просто заключалась в том, что машинный склеп не имел вообще никакого отношения к величайшей работе Императора.

– Возможно, здесь нашли только озарение, – тихо размышлял Император. – Принявшую форму идею, основанную не на успехах древней расы, а на наших неудачах. – Он выдохнул грустный звук, не совсем вздох, не совсем усмешку. – Может я увидел машины, которые не использовались по своему истинному предназначению, и решил создать намного превосходящее воплощение? В этом есть определённая поэзия, не так ли, Диоклетиан? Вера в то, что мы знаем лучше тех, кто был до нас. В то, что мы усидим на троне лучше, чем они.

– Сир, Я… Вы в порядке?

– Или, возможно, идея полностью принадлежала мне. Все оказавшиеся полезными реликвии потерянных эпох являлись наследием мёртвых рас, у которых возникла такая же идея за тысячи лет до моего рождения. В таком случае каждая раса уповает на своё собственное спасение, независимо от других, только затем, чтобы обнаружить, что другие расы и другие империи не смогли спасти себя.

Диоклетиан медленно выдохнул в темноте:

– Это имеет значение, сир?

Император повернулся к нему и впервые посмотрел на кустодия:

– Война закончена, Диоклетиан. Победим мы или проиграем – Гор проклял нас всех. Человечество будет разделять его невежество, пока последний представитель расы не испустит дух. Варп навсегда станет опухолью в сердце всех людей. Империум может простоять сто, или тысячу, или десять тысяч лет. Но он падёт, Диоклетиан. Он – падёт. Сияющий путь потерян для нас. Теперь наш гнев пылает на то, как гаснет смертный мир.

– Этого не может быть, – шагнул вперёд Диоклетиан, сжав зубы. – Не может быть.

111